ЭКО уголовного процесса

Согласно российскому законодательству доказывание осуществляется только средствами, которые допускает уголовно-процессуальный закон. Другими словами для легализации информации, полученной оперативным путем, необходимо либо провести следственные и процессуальные действия, допустимые в стадии возбуждения уголовного дела, либо получить соответствующие доказательства от участников процесса. Доказательственной является лишь та информация, которая составляет содержание доказательств, служит средством доказывания. Таким процессуальным средством доказывания является судебная экспертиза.

В большинстве случаев для уведомления используется почта, скорость доставки у которой, увы, совершенно недостаточна. Ситуация усугубляется ещё и тем, что само понятие уведомления в УПК тоже не уточнено и может пониматься двояко.

Действуя в силу закона исключительно со стороны обвинения, следователи (дознаватели) нередко прибегают к фрагментации обстоятельств происшествия, с произвольной фиксацией одних действий и игнорированием других. В результате правовая оценка произошедшего может исказиться до противоположной. Такой прием противоречит назначению уголовного судопроизводства. Выполняя свое предназначение органа правосудия, не связанного законодателем односторонней позицией участника уголовного судопроизводства, суд должен своевременно диагностировать факты произвольной фрагментации обстоятельств происшествия и последовательно устранять их из правоохранительной практики.

Данная проблема жестко связана с правом правоприменителя на ошибку, с последующим возможным наказанием, что имеет принципиальное значение. По нашему мнению, некоторые ученые и практические работники за понятие «правовая ошибка» пытаются скрыть откровенное нарушение закона, невыполнение рекомендаций криминалистики и отсутствие элементарных навыков организации работы, ссылаясь на незнание следователя. Правовое невежество не может переводить нарушение закона в разряд «правовой ошибки». 

Содержание (сферу действия) правовой ошибки мы определяем как то, что находится между нарушением законодательства и усмотрением правоприменителя. 

Первое, что следует сделать, это вернуть в оперативно-розыскное законодательство точную формулировку – «результаты ОРД могут быть использованы в качестве доказательств». Подобная формулировка должна быть внедрена и в текст УПК РФ.

Фактическое задержание подозреваемого имеет комплексный характер, который выражается в конституционно-правовом базисе и основанном на нем межотраслевом механизме ограничения права личности на свободу и личную неприкосновенность, включающем в себя административные, оперативно-розыскные, пенитенциарные и иные аспекты.

Многим ученым и правоприменителям становится совершенно ясно, что отсутствует техническая необходимость привлекать специалиста для изъятия, к примеру, мобильного телефона, цифрового фотоаппарата, mp3-плеера, хотя по закону это считается обязательным. Представляется, что в данном случае надо шире использовать институт усмотрения следователя, который вправе самостоятельно определять ход расследования (п. 3 ч. 2 ст. 38 УПК РФ).

Необходимо отдавать себе отчет в том, что если нынешних следователей назвать судебными следователями, следственными судьями или как-то еще и переназначить на новые должности (других-то пока взять неоткуда), то по своей сути они останутся теми же следователями; поменяется только надпись в служебном удостоверении. 

Современные особые производства, базирующиеся на признании обвиняемым своей вины и предполагающие отказ на этом основании от установления в суде действительных обстоятельств преступления, должны быть подвергнуты ревизии и оценке соответствия запросам и состоянию современного гражданского общества в России. 

В советский период уголовного процесса превалировало публичное начало и современный миропорядок успешно подхватил это эстафету. Вместе с тем наблюдается, что интересам того же потерпевшего, одновременно являющегося добросовестным налогоплательщиком, не уделяется должного внимания.